Российское общество и фондовая биржа во 2 половине XIX 2 ч.

[Дормидонт]

П.В. Лизунов Российское общество и фондовая биржа во второй половине XIX 2 часть статьи

полезная информация для собирателей акции Российской Империи



Биржевой бум, пресса и общество в начале ХХ века

Под влиянием затянувшегося экономического кризиса, русско-японской войны и революции 1905–1907 гг. фондовый рынок находился в угнетенном состоянии. Никакого интереса к бирже общество не проявляло. Только с конца 1907 г. положение на рынке ценных бумаг начало медленно улучшаться. Постепенно восстанавливались экономическая конъюнктура и политическая стабильность, а вместе с ними происходило возвращение к нормальному, естественному функционированию фондовой биржи. «Публика» еще не рисковала помещать деньги в акции, приобретая в основном солидные бумаги: государственные фонды, закладные листы земельных банков, облигации городских кредитных обществ, железнодорожные облигации. Биржевая игра велась в основном среди профессионалов. Сначала повысился спрос на игровые бумаги, а затем и на все остальные биржевые ценности. Общество скоро «забыло» свое недавнее предубеждение к бирже.

Начавшееся постепенное улучшение биржевого настроения продолжалось до середины июля 1910 г. Обозреватель официальных «Торгово-промышленной газеты» и «Вестника финансов, промышленности и торговли» В.А. Мукосеев отмечал: «В истории русских фондовых бирж истекший год - многозначительная дата, подобно 1869, 1875 и 1894/5 гг. Он характеризуется необычайным курсовым подъемом почти всех процентных бумаг, стремительным возрастанием оборотов с бумажными ценностями, повышенною, временами азартной, деятельностью профессиональной спекуляции, весьма активным участием «публики» в биржевой игре, участием крупного и мелкого капиталов по размещению бумаг и наличностью неослабного и исключительного внимания общества к бирже. ...легкая доступность в кредите расширила поле профессиональной спекуляции. На фондовую биржу пошла улица, поставляющая для биржевых баталий пушечное мясо. Появился сильный ажиотаж, и рост курса принял чрезвычайные размеры»[63].

17 июля 1910 г. на бирже были зафиксированы наивысшие цены. А на следующий день началось ослабление, которое переросло в резкое падение цен. День 26 июля 1910 г. стал очередным «черным днем» биржи. Произошедший резкий перелом биржевого настроения и смена «повышательной тенденции - стремительным понижением» были расценены как «крах спекулятивного ажиотажа»[64]. С августа цены то поднимались, то опускались, но в общем, медленно катились вниз. Эта ситуация продлилась до середины декабря 1910 г. Со второй половины декабря и до апреля 1911 г. цены на бирже снова усиленными темпами «пошли вверх», достигнув высших отметок 30 апреля, а с начала мая вновь стали понижаться. В середине 1911 г. во время объявления турецко-итальянской войны Петербургская биржа испытала резкое понижение курсов, впрочем, вскоре все бумаги снова «оправились». Без сомнения, это было случайным явлением и не отразилось на дальнейших биржевых расценках. Таким же несущественным по своим последствиям оказалось понижение в июне этого же года, во время марокканского инцидента. Затем отправка Турции русской ноты протеста, касавшейся постройки анатолийской линии укреплений, также вызвала легкое беспокойство на бирже, но незначительное по своим размерам. «Публика» достаточно нервно переживала все изменения, происходившие на фондовом рынке, что проявилось в их метании из одной крайности в другую.

Петербургскую биржу как и «публику» в тот момент волновало не столько состояние русской экономики, сколько политические события, на которые реагировали в разной степени все крупнейшие мировые финансовые центры. Например, известие об убийстве в Киеве 1 сентября 1911 г. П.А. Столыпина создало благоприятную почву для спекулятивной игры на понижение на фондовой бирже. Первыми среагировали провинциальные вкладчики бумаг, которые, узнав о смерти премьер-министра, немедленно дали приказ банкам в Петербург и Москву продавать на бирже имеющиеся у них бумаг. Реализация массы биржевых ценностей вызвала общее падение цен, которым воспользовались крупные биржевые дельцы и банки. Они являлись единственными покупателями бумаг падающих в цене[65]. Однако эти кратковременные понижения имели искусственный характер и не могли изменить общий экономический подъем и начинающийся биржевой бум.

Вслед за С.-Петербургом и Москвой в «биржевой водоворот» втянулась и провинция. Местные отделения банков завалили правления поручениями своих клиентов. В некоторых городах появились неофициальные биржи. В Киеве в кафе «Самадени» и банкирской конторе А.М. Левенсона на Крещатике от 15 до 16 часов и от 16 до 15 часов у банкирской конторы «Ландау Л.В. и К°» также на Крещатике, рядом с официальной биржей действовала своя «американка». Любимыми бумагами киевских спекулянтов были нефтяные, металлургические и железнодорожные акции. В биржевых репортажах в то время постоянно встречается фраза, почти газетный штамп: «В Киеве играет млад и стар».

Одесса в этом отношении сильно отличалась от Киева. Там играла только «наверняка» группа «дельцов». Одесская биржа поразила столичного биржевого журналиста и издателя И.М. Эн-Янкова. В своих путевых заметках он отмечал: «…сразу попадаешь в море людей, жестикулирующих, кричавших, волнующихся; резко здесь выделяется манера южан говорить руками. …шум и гам на бирже в Одессе – явление обычное»[66]. Покупка и продажа ценных бумаг происходила в очень ограниченном количестве и производили их почти одни банки и банкирские конторы. Частной публики было очень мало. Интерес Одесской биржи сосредотачивался преимущественно на земельных облигациях местного Бессарабско-Таврического банка, акциях Ронит, Российского займа 1844 г., банковых и нефтяных ценностей. Особенно выделялся на Одесской бирже своими операциями банкир М. Ашкенази. Тем не менее, в периоды экономического подъема на Одесской бирже также царила атмосфера спекулятивного ажиотажа.

В прессе время от времени сообщалось о раскрытии очередной «биржевой панамы». Например, в Киеве начальник Центрального почтово-телеграфного отделения, играя на бирже, задерживал ради собственных интересов передачу банками биржевых и фондовых телеграмм и одновременно сообщал их содержание отдельным биржевикам. Этим же занимались и его подчиненные, другие чиновники Киевского телеграфа, также игравшие на бирже[67].

Страсть к биржевым операциям проявилась даже в русской деревне. Брянский корреспондент газеты «Голос Москвы» сообщал, что в их уезде, в селе Дятьково, где располагались известные Мальцовские заводы, «неуклонное повышение мальцовских акций вовлекло в биржевую игру простых дятьковских обывателей». «Биржевой ажиотаж, – по словам корреспондента, – охватил даже людей малоимущих. С каждым новым повышением бумаг “страсти разгорались”. Возможность скорой и легкой наживы показалась игрокам настолько заманчивой, что они стали играть и на других бумагах. В конторах, в семье, на улицах только и разговоров, что о котировке биржевых бумаг»[68].

Встречались случаи на первый взгляд и совсем необычные. Например, семья Поповых, муж Александр Федорович и жена Елизавета Ивановна, из села Кереть Кемского уезда Архангельской губернии состояла в регулярной переписке с петербургскими банками относительно операций с ценными бумагами. Они хранили в Петербургской конторе Государственного банка облигации 4%-й ренты, давали поручения застраховать от тиража погашения выигрышные билеты 2-го внутреннего займа Международному Коммерческому банку и банкирской конторе К.А. Толстопятова. При этом Е.И. Попова (до замужества Шайтанова) вела переписку лично, узнавала о причитавшихся ей процентах, и по своему усмотрению распоряжалась вкладом[69]. Делалось все солидно, обстоятельно с достоинством. Конечно, подобное было редкостью, но не исключением.

В эти годы в Петербурге вновь увеличилось число биржевых игроков, и помещение биржи с трудом вмещало всех желающих. Непрофессиональные спекулянты наводнили банки, банкирские дома и конторы. Вновь возникла вечерняя, так называемая «американская биржа», т.к. во время официальных собраний не успевали выполнить все поручения клиентов. Если раньше биржевые дельцы и «зайцы» встречались в ресторанах, кондитерских или на улице около банков и банкирских контор чуть ли не подпольно, то сейчас послебиржевые собрания устраивались почти открыто. Одно время петербургские биржевые спекулянты встречались в кофейне Андреева и кафе «de Paris», затем в конторе С.А. Никитина, банкирском доме Климы, в конторе Бурцева, на «Вилле Родэ», и даже на скетинг-ринке на Марсовом поле. Позже собирались в банкирской конторе «Кафталь и Гандельман», откуда перебрались к Захарию Жданову, затем облюбовали банкирский дом Г.Д. Лесина. Эти собрания рассматривались как нечто серьезное. Отчеты о них публиковались даже в газетных биржевых хрониках[70].

Небезызвестный биржевой спекулянт и банкир З.П. Жданов позже вспоминал об этом времени: «Колесо биржи завертелось с небывалой у нас быстротой и силой, перемалывая деньги в бумагу... и выбрасывая акции и облигации, отсасывая народные сбережения в промышленность и награждая публику изображениями оных на бумаге, окрашенными цветной радугой надежд на повышение и легкую наживу. И наживали. В результате биржа у тысяч людей профессия, у миллионов - подсобное дело, у большинства на устах, у всех или почти у всех - в мыслях. Если деловые люди разговаривают, то тема их разговоров «акции»; если они спешат разойтись, то ради «акций»; если они останавливаются хоть на минуту, причина этого «акция»[71]. Сам Жданов (Голяшкин) происходил из крестьян деревни Семенцово Мышкинского уезда Ярославской губернии, окончил 4 класса сельской школы, а затем бухгалтерские курсы Побединского в Петербурге.

Почти 99 процентов посетителей банкирских контор не имели права посещать биржу. Для того чтобы клиенты были осведомлены и находились в курсе биржевого дня, владельцы банкирских заведений обещали им давать сведения с биржи несколько раз за время собрания. С этой целью использовалась телефонная связь. В конторах у специального телефона находился всегда служащий, который время от времени звонил на биржу и сообщал о происходивших там событиях. Для этой цели почти все крупные банкирские заведения имели на бирже свои телефонные аппараты.

Новый промышленный подъем и биржевой ажиотаж совпали со временем расцвета специальной биржевой прессы, во многом влиявшей на формирование общественного мнения. Одним из первых в России чисто биржевую газету стал издавать П.Ф. Левдик. Получив небольшое наследство, он в 1904 г. основал газету «Биржевые известия». О бирже писали и раньше, но до Левдика русская периодическая печать относилась к этой теме «свысока», считая не совсем приличным много писать о спекулятивной игре, наживе и выгоде.

Вслед за П.Ф. Левдиком к издательству специальных биржевых газет и журналов приступили: И.Я. Попов – редактор-издатель журнала «Банковая и торговая жизнь» (1909–1910); А.И. Зейдман – журналов «Биржевой ежемесячник» (1910–1914) и «Биржа» (1911–1914); Н.А. Нотович – журнала «Финансовое обозрение» (1910–1916); А.С. Харитонов – журнала «Банковое дело» (1912–1915); И.М. Эн-Янков – журналов «Банковая и биржевая жизнь» (1912), «Банки и биржа» (1913–1915), газет «С.-Петербургский биржевой день» (1913–1914) и «Биржевые известия» (1914–1917); А.А. Васильев – журнала «Биржевая спекуляция и акционерное дело» (1913–1914); П.М. Стадырнов – журналов «Биржа и русская промышленность» (1913–1916); А.Ф. Филиппов – газеты «Деньги» (1913–1914); З.П. Жданов – газеты «Биржевой день» (1913); В.А. Висковатов – журнала «Банки и акционерное дело» (1913), В.Л. Утин – «Онколь и русские биржевые бумаги», С.Ю. Хейфиц – журнала «Биржа за неделю» (1914–1917) и др. Фактически с 1911 г. в биржевое издание превратилось даже газета «Обозрение театров», издаваемая и редактируемая И.О. Абельсоном. Ее даже называли «Театрально-биржевое обозрение»[72]. На страницах этих биржевых изданий можно было получить самую разнообразную информацию о состоянии фондового рынка.

Особенно много газет и журналов, посвященной исключительно биржевым и банковским вопросам, имевших своих постоянных читателей, выходило в 1911–1914 гг. Все сведения о промышленности и банках освещались в них с биржевой точки зрения. Почти вся российская биржевая пресса издавалась в Петербурге. В Москве выходили в 1911 г. «Биржевая вечерняя газета» (редактор-издатель А.Л. Будо) и в 1913 г. – «Московская торгово-промышленная и биржевая газета» (редактор-издатель В.П. Крупенин). В провинции публиковались в основном бюллетени местных бирж, и лишь в Ростове-на-Дону в 1912 г. печаталась еженедельная газета под названием «Фондовая биржа». Большинство биржевых изданий прекратило свое существование в начале Первой мировой войны.

В биржевых изданиях время от времени появлялись анонимные публикации и объявления, например: «Акцию укажу, имеющую вскоре подняться...», «Биржевые операции – три акции, публике неизвестные», «Акции со скидкой...», «Биржа, имея 1000 франков...», «...приглашаю руководителя в биржевые операции...»[73]. Банкирская контора А.П. Кропотова публиковала в некоторых изданиях такое объявление: «Играйте на бирже! Групповая спекуляция! Пай 10 руб. Всякому доступно спекулировать...». Меняльная лавка Толстопятова в «Биржевых известиях» размещала следующую рекламу: «Богатство дает Биржа! Спешите наживать деньги! Биржа изумительно быстро богатит. Кто хочет иметь успех! Тот может обратиться в меняльную контору К.А. Толстопятова…». Некоторые номера журнала «Банки и биржа» имели подзаголовок «Наживают деньги те, кто играет на бирже и для этого журнал, посвященный интересам финансовой, биржевой и промышленной жизни»[74]. В рекламных проспектах издания указывалось: «Много денег имеет тот, кто интересуется биржей, и для этого читает журнал «Банки и биржа». Рассчитаны они были исключительно на широкую «публику», пристрастившуюся к биржевой спекуляции.

Как знамение времени появились особые конторы для консультаций по биржевым вопросам. Развитию интереса к биржевой спекуляции среди широких кругов населения содействовало распространение всевозможных руководств и пособий. В них в популярной форме давались полезные советы для тех, кто решил поместить свои сбережения в ценные бумаги[75]. Так, некто А. Ратьков (А.И. Репьев) издал брошюру под названием «Кратчайший и доступный каждому путь к богатству. Биржевые операции. Популярное руководство», где откровенно признавался, что добился успеха и производит свои операции в банкирской конторе «Захарий Жданов и Ко». Первое издание имело успех, поэтому в следующем году последовало второе, исправленное и дополненное издание тиражом 50 тыс. экземпляров, а затем и третье. Как выяснилось позже, эта брошюра была подготовлена и издана самим З.П. Ждановым. Он оплачивал все типографские затраты, занимался рассылкой как первого, так и второго ее издания, платил за объявления о выходе книги в разных газетах. А.И. Репьев являлся только доверенным лицом банкирского дома «Захарий Жданов»[76]. В 1911 г. некий Л. Холодницкий выпустил брошюру, озаглавленную «Тайны биржевой игры». В ней содержалась критика «бульварной» и «пакостной книжки» Ратькова. Холодницкий обвинял последнего в том, что тот «усердно пропагандирует биржевую игру и прямо зазывает публику в определенную “лавочку”, книжка эта является, плохо замаскированной беззастенчивой рекламой... банкирского дома... до тошноты надоевшего своими объявлениями во всех периодических изданиях»[77].

Почти одновременно вышли без указания авторства «Советы к биржевым операциям онколиста», «Руководство в биржевых операциях... на С.-Петербургской бирже», «Биржа и спекуляция». В 1912 г. биржевой делец А.А. Васильев выпустил книгу с достаточно красноречивым названием «Биржевая спекуляция, теория и практика», в которой делился накопленным опытом. Впрочем, немало было публикаций с критикой или осуждением биржевиков и спекуляции. Биржу сравнивали с вертепом, игорным домом, рулеткой и т.д., но в периоды ажиотажа на это мало кто обращал особое внимание.

Биржевая тематика нашла отражение в русской литературе. Еще в 1874 г. П.Д Боборыкин опубликовал свой роман «Дельцы», в котором признанию самого автора, прототипом одного из основных персонажей – статского генерала Саламатова – послужил «кумир тогдашнего биржевого и финансового мира» Н.Н. Сущов[78]. В 1884 г. вышел роман Вас.И. Немировича-Данченко с характерным названием «Цари биржи (Каиново племя в наши дни)». О его популярности свидетельствует то, что до 1914 г. он переиздавался 11 раз. В главном герое – хозяине банкирской конторы А.Ф. Столешникове современники узнавали реальных лиц из финансового мира Петербурга. В основе изданного в 1919 г. нового сочинения Немировича-Данченко «Банкирский дом (нравы нашей буржуазии)» также лежали реальные события истории владельца петербургского банкирского дома «А.И. Зейдман и К°»[79]. По слухам роман из жизни столичных биржевиков писал директор Петербургского Международного коммерческого банка А.И. Вышнеградский[80]. Биржу в качестве поэтического образа использовали в своих стихах Б. Лившиц, М. Волошин, А. Блок и др.

Общая атмосфера, печать и реклама сделали свое дело. В очередной раз круг играющих на курсе ценных бумаг расширился неимоверно. Как и раньше спекуляцией, по словам очевидцев, заразились почти все слои общества: «аристократия, дворянство и чиновники, купцы, ремесленники, даже духовенство и монашество. Мужчины, женщины, вдовицы, девицы чуть ли не дети»[81]. По подсчетам прессы, слабый пол составлял в банках около 15% всей клиентуры, в банкирских учреждениях их было еще больше – до 25%[82].

Искушенные в делах опытные биржевые дельцы уверяли, что ничто так не гипнотизирует и не вовлекает в биржевые операции, как окружающая картина всеобщего азарта. На бирже, а особенно на «американке», в шумной толпе, подогреваемой в нужном направлении, было трудно удержаться, чтобы не последовать общему примеру. Операции совершались быстро и решения принимались молниеносно. Порой не было времени что-то сообразить, обсудить или рассчитать. Иначе момент мог быть упущен. Эта психология азарта, гипнотизирующая чужим увлечением, заставляющая следовать общему примеру, создавала благоприятную обстановку, которая применяется на аукционах, успешно использовалась в банкирской конторе Жданова, превратившуюся в неофициальную вечернюю биржу.

Новое повышение курсов с начала 1912 г. продолжалось вопреки всем прогнозам почти полгода, до начала осени. К 10 сентября курсы достигли наивысших отметок, 11–12 сентября начались колебания цен, а 18 сентября в течение одного часа все процентные бумаги разом упали в цене. На конец сентября среднее понижение бумаг, котировавшихся на Петербургской фондовой бирже, составляло: 23,3% для золотопромышленных ценностей, 23% для цементных, 20,5% для металлургических, 16,2% для нефтяных, 15% для железнодорожных и 5% для банковских[83]. Общие потери на бирже оценивались примерно в 4 млрд руб.

Резкое понижение курсов в «черные дни» 18 и 19 сентября 1912 г. на Петербургской бирже сопровождалось одновременным падением цен на биржах Берлина и Парижа. Поводом к возникновению биржевой паники послужило известие о неизбежности войны на Балканах и участии в ней России. Большинство русских газет, как политических, так и экономических, квалифицировали балканские события как главную причину биржевой паники.

В июне 1913 г. политический горизонт вновь омрачился из-за вспыхнувшей второй балканской войны. Только ее окончание принесло временное успокоение европейскому фондовому рынку, но угроза новой войны придавала неопределенность биржевой деятельности. Петербургская биржа так и не смогла оправиться, хотя в промышленности России не намечалось ни сбоев, ни спада производства. Единственное, что «давило» на биржу, так это колоссальная масса бумаг, выпущенных за последние годы и не нашедших «крепких рук». Только в течение первых восьми месяцев 1913 г. в котировку Петербургской фондовой биржи официально было допущены акции 22 предприятий на сумму в 10335 тыс. руб.[84]

Сильные колебания курсов с тенденцией к общему понижению, начавшиеся с середины 1913 г., напугали и, в конце концов, отшатнули широкую «публику» от биржи. Временами биржевые собрания были близки к грани, за которой начинается настоящая паника. Заключаемые сделки отличались незначительными размерами. Преобладало предложение, которое зачастую оставалось без всякого спроса. Спад на фондовом рынке особенно отчетливо обозначился в конце 1913 – начале 1914 г., совпав с весьма слабым настроением на заграничных биржах.

В биржевой прессе стали появляться статьи: «Где же выход?», «Что делать?», «Как оздоровить биржу?» и т.д. Газета «С.-Петербургский биржевой день» в нескольких номерах подряд поместила мнения о положении дел на бирже более ста видных политиков, финансистов, ученых-экономистов, банкиров, членов Государственной думы, чиновников, биржевых маклеров, представителей «кулисы» и «публики». Большинство видели причину биржевого спада в чрезмерном выпуске ценных бумаг, что явилось причиной переполнения фондового рынка сверх его покупательной способности и повлекло к резкому понижению цен на бирже. Довольно образно выразился по этому поводу профессор И.Х. Озеров: «Биржу тошнит от новых эмиссий, у нее началось эмиссионная рвота»[85]. Подводя итоги мнений, газета «С.-Петербургский биржевой день» резюмировала: «Банки во всем винят нового министра финансов (П.Л. Барка. – П.Л.). Министр винит банки. А биржевики винят и министра и банки... Ругают банки («Красный крест») за то, что они проводят интервенцию таким образом, что от нее тошно ставится»[86].

Угнетенное состояние фондового рынка и падение курса ценных бумаг в Петербурге отразилось также на многих провинциальных банках и представителях торговли и промышленности. Так, например, корреспондент из Самары сообщал: «Размеры потерь самарцев, по имеющимся сведениям, достигают до 21/2 млн руб. Один из представителей торговой Самары потерял более 500000 руб. и, очутившись накануне разорения, был вынужден заложить свои дома. Другой видный банковый деятель, проиграв на бирже 300000 руб., в настоящее время находится в безвыходном положении, не зная, как ликвидировать свои потери»[87]. Подобная информация поступала и из других российских городов.



Биржа и общество в годы Первой мировой войны

Политические события в Европе, предшествовавшие Первой мировой войне, не могли не отразиться на фондовом рынке. Война еще не началась, а биржи большинства стран уже переживали серьезные потрясения. Не была исключением и Россия. В Петербурге и Москве расстройство кредита и денежного обращения возникло еще 12 июля, когда окончательно исчезли надежды на мирный исход конфликта. Закрытие 16 июля столичной фондовой биржи мгновенно отразилось на всех провинциальных биржах. За отсутствием официальной котировки, получаемой из Петербурга, они оказались не в состоянии давать реальную стоимость большинства фондов и акций. И хотя Московская биржа оставалась в эти дни открытой, выход биржевого бюллетеня был прекращен. Одесская, Рижская, Харьковская биржи формально прекратили операции также с 16 июля, а Варшавская с 17 июля.

С началом войны все русские биржи официально считались временно закрытыми, но вскоре появились заметки о происходивших негласных сделках с государственными и ипотечными бумагами[88]. Более или менее постоянное функционирование неофициальной фондовой биржи в Петрограде, происходившее в виде частных собраний, началось во второй половине сентября. Сначала появился робкий спрос по сильно пониженным ценам на заем 1906 г., выигрышные займы, 4½ облигации Петроградского городского кредитного общества. Когда выяснилось, что продавцов по этим низким ценам мало, а желающих воспользоваться падением курса для приобретения бумаг достаточно много, цены стали постепенно оправляться. Появился некоторый спрос и на другие бумаги. К концу 1914 г. для большинства котирующихся на Петроградской бирже ценностей установились определенные курсы. Оборот с ценными бумагами, перешедший на частные собрания, первоначально носил крайне ограниченный характер. Широкие слои «публики» держались от биржевых сделок в стороне. Понеся значительный материальный ущерб из-за падения курса ценных бумаг, общество недоверчиво относилась ко всяким неофициальным биржевым новостям.

Значительную роль в укреплении престижа «частной биржи» сыграла пресса, представлявшая ее собрания как крупное явление экономической и общественной жизни страны. В газетах в конце 1915 г. стали появляться статьи о необходимости открытия официальной фондовой биржи. С конца 1915 – начала 1916 г. в прессе стали публиковаться котировки частных биржевых собраний.

И хотя большая часть биржевых изданий прекратили в начале войны свое существование, некоторые продолжали свою деятельность. По распоряжению главнокомандующего русской армией и по настоянию петроградского градоначальника была закрыта на все время войны газета «Биржевые известия». Ее издателем в то время был И.М. Эн-Янков. Подписчикам вместо «Биржевых известий» рассылалась газета «Биржевой день». Закрылись в 1915 г. журналы «Банки и биржа» («Новые банки и биржа»), «Банковое дело». В 1916 г. цензурой было приостановлено на время военных действий издание газеты «Биржевые новости», редактором-издателем которой был Н.Н. Набиркин. Однако во время войны в Петрограде открывались и новые биржевые газеты. В 1915 г. Н.С. Добровольский приступил к изданию «Вопросов банков, биржи и финансов, а в 1916 г. стали выходить газеты «Война и промышленность», редактируемая Г.С. Короглуевым и «Биржевой курьер», издаваемая А.Я. Гутманом и В.В. Рюминым. Меняя названия, продолжали существовать «Биржа за неделю» («Биржевой еженедельник», «Еженедельник») С.Ю. Хейфица, «Биржа и русская промышленность» («Биржа») П.М. Стадырнова, «Банковая и торговая газета» Г.С. Габриловича.

В начале 1916 г. изменилась экономическая ситуация в стране. При подведении итогов деятельности промышленных предприятий за 1915 г. оказалось, что подавляющее их большинство не только не находится в расстроенном состоянии, а, наоборот, получило изрядную прибыль и смогло выдать неплохие дивиденды. Наряду с этим, на денежном рынке появился избыток свободных средств, притом довольно значительных.

Свободный капитал, не находивший из-за условий войны иного помещения, устремился в сферу фондовых сделок. Общая благоприятная для совершения новых кредитных операций государства конъюнктура денежного рынка подтвердилась успешной реализацией объединенного железнодорожного займа. Подписка, прошедшая в конце сентября, имела редкий успех. Еще до опубликования подробных условий займа предварительная подписка на него в частных кредитных учреждениях достигла исключительных размеров. Общая сумма выпускаемого займа в 350 млн руб. была покрыта подпиской, продолжавшейся всего четыре дня, в 4 раза. Подписчики по разверстке получили не более 25% заказанных облигаций[89].

Собрания и котировка «частной биржи» постепенно приобрели немаловажное значение. Появилась возможность по этим ценам (порой даже выше дня закрытия биржи) не только купить, но и продать ценные бумаги. Военные государственные займы внесли на фондовый рынок обилие новых ценностей с доходностью, превышавшей большинство частных бумаг. В то же время доходность некоторых предприятий, работающих на оборону, удесятерилась, и к ним также возник вполне понятный биржевой интерес. Весьма важным фактором повышательного движения на «частной бирже» стали также всеобщая дороговизна в стране и обесценивание денег.

В первое время было немало скептиков, которые усматривали в возобновлении спроса на обесцененные биржевые бумаги простой маневр повышателей с целью избавиться от залежавшегося товара. Не поверили в улучшение биржевой конъюнктуры и многие банки, которые при первых признаках оживления поспешили отдать крупные партии бумаг по крайне низким ценам. Однако биржевые обороты уже в 1915 г. приняли столь ярко выраженный повышательный характер, что те же банки были вынуждены вскоре возвращать товар, но уже по более высокому курсу[90].

С первых месяцев 1916 г. биржевые обороты стали увеличиваться с каждым днем. Наибольшим спросом пользовались все металлургические бумаги, за ними шли нефтяные, транспортные, железнодорожные и, наконец, банковские. В меньшей степени это повышение коснулось акций золотопромышленной группы. Государственные фонды, ипотечные ценности, железнодорожные займы отошли на второй план. Сделки совершались не только в Петрограде, но и в других крупных российских городах[91]. Так, например, акции Общества подъездных путей поднялись за время с конца весны к началу сентября с 66 до 130 руб., Русской Нефти – с 159 до 258 руб., мальцовские – с 262 до 430 руб. и т.д.[92] Длительная повышательная тенденция, стремительно нараставшая еще с весны 1915 г., привела к тому, что курсы большинства дивидендных ценностей превысили уровень довоенного времени. Сложившаяся ситуация «создала очень благоприятные условия для открытия официальных биржевых собраний – ввиду возможности безубыточной ликвидации онкольных сделок, заключенных перед закрытием биржи в начале войны»[93].

Продолжавшийся биржевой подъем в августе 1916 г. достиг наивысшего уровня, за которым началось понижение. Впрочем, наступившая реакция продлилась недолго. В сентябре биржа снова окрепла, и благоприятная тенденция держалась до конца года. По мнению известного экономиста И.И. Левина, во время войны биржевой оборот с ценными бумагами в Петрограде можно сравнить по размаху с биржевым ажиотажем середины 1890-х гг. или даже подъемом 1910–1912 гг.[94]

В подготовленной Особенной канцелярией по кредитной части записке «Об открытии фондового отдела Петроградской биржи…», указывалось, что под влиянием ряда благоприятных условий появился спрос на процентные и дивидендные бумаги, который в течение всего лета продолжал неизменно расти. Количество сделок и сумма оборотов приняли весьма крупные размеры, и настроение рынка по временам напоминало наиболее яркие дни подъема биржи в 1911 г. Все новые выпуски дивидендных бумаг, производившиеся в большом количестве, легко находили размещение и сразу же становились предметом оживленных сделок. Особое внимание обращалось на то, что «немалая часть покупателей платила за бумаги деньги, не обращаясь к кредиту банков, и этим придала повышению прочный характер»[95].

При этом признавалось, что «неизбежный при всяком длительном движении на бирже элемент спекуляции… играл свою роль». Происходящие вне всякого контроля собрания частной биржи не гарантировали порядка и соблюдения интересов широкой «публики». Вход на незаконные биржевые собрания никому не возбранялся, и спекулянтам предоставлен полный простор. Были случаи, когда сдача бумаг задерживалась месяцами, что давало возможность игры на понижение в бланк. Наконец, расценки бумаг, печатаемые в газетах, никем не проверялись и не контролировались, от чего носили случайный характер. Отклонение цен давало возможность исполнять биржевые поручения клиентов по невыгодным для них курсам. В то же время неофициальная биржа превратилась в единственное в стране мерило стоимости не только дивидендных бумаг, но и фондов, в том числе выпускаемых государством военных займов. При таких условиях Министерство финансов «в целях устранения указанных отрицательных сторон» признавало своевременным открытие Петроградской фондовой биржи[96].

В годы войны значительно увеличилась емкость биржевого рынка, в основном за счет эмиссии целого ряда новых выпусков акций, разошедшихся без всякого участия со стороны банков. При этом новые выпуски совершенно не отразились на старых ценностях. До огромной цифры в 8 млн руб. увеличилось количество облигаций государственных займов, выпущенных за время закрытия официальной биржи. Перед войной такое наводнение фондового рынка новыми бумагами, несомненно, привело бы к серьезным проблемам и временным трудностям в их размещении. Но в конце 1916 г. это служило лишь поводом к усилению биржевого ажиотажа. Даже при отсутствии официальной котировки совершались довольно значительные сделки с фондами, главным образом, с рентой, военными займами и закладными листами земельных банков. Фонды оказались менее удобными для операций на неофициальной бирже, чем акции. Поэтому основным объектом спекуляции были более подходящие для этой цели бумаги частных предприятий.

С одной стороны, денег в стране было предостаточно, а с другой - рубль постоянно обесценивался, и многие устремились на биржу в расчете выгодно поместить свои средства. В последнюю, перед открытием официальных собраний, «биржевую кампанию», длившуюся приблизительно с мая по ноябрь, масса лиц нажила крупные состояния игрой на повышение. Заработок в 200–300 тыс. руб. никого больше не удивлял. Это считалось, как писал «Биржевой курьер», вполне обыкновенным делом[97].

Торжественное открытие Петроградской фондовой биржи состоялось 24 января 1917 г. Официальные биржевые собрания начались на следующий день, 25 января. В связи с возобновлением работы столичной биржи в Москве также приступили к подготовке открытия биржевых собраний, намеченного на 26 февраля[98].

Открытие официальной фондовой биржи не сбило ажиотажный спрос, как предполагало Министерство финансов. По-прежнему биржевые хроники отмечали неуклонное повышение всех дивидендных бумаг и появление «американских размеров» сделок, большинство из которых совершались за наличные. Обращалось внимание на небывалый «спрос из Москвы», где спекулировали не «по-петербургски – для получения разницы, а по-московски – чтобы получить влияние на промышленное предприятие»[99]. Акции покупались в банках и банкирских конторах сотнями и тысячами штук по цене на десятки рублей выше последней котировки и сразу на несколько миллионов рублей[100]. Ежедневные обороты Петроградской фондовой биржи достигли суммы 75–100 млн руб.[101] И хотя вечерние собрания были упразднены, тем не менее, большие частные собрания почти ежедневно проходили в банках или ресторанах. Усилилось значение утренних биржевых собраний в Русско-Азиатском банке.

Профессор П.П. Мигулин 8 февраля 1917 г. писал своему корреспонденту А.Н. Скугаревскому в Харьков: «В Петрограде тревожно. Мы живем как в пиру во время чумы. На бирже вакханалия. Бедные люди в 1–2 недели делаются богатыми, все идет на повышение. В результате может быть крах, но может и не быть. Уже очень много выпущено в оборот бумажных денег, и все товары, земли и дивидендные ценности должны повыситься в расценке. Но все это печально. Никто не думает о войне, о военных займах и т. д., каждый заботится о себе: «Спасайся, кто может»»[102].

Биржевой ажиотаж из столиц перекинулся в провинцию. Из Харькова, Одессы, Киева сообщали, что телеграф не успевал отправлять срочные телеграммы, подаваемые местными банковскими отделениями в Петроград и Москву на покупку различных бумаг[103].

Несмотря на крайне обостренную и напряженную политическую ситуацию в стране, на Петроградской фондовой бирже неизменно господствовала повышательная тенденция. Она продолжалась даже 23 февраля – накануне массовых демонстраций в центре Петрограда. Лишь два последних биржевых собрания 24 и 25 февраля, дней, предшествовавших победе революции, сопровождались значительным понижением курсов[104]. Впрочем, после Февральской революции биржевая деятельность в условиях усиливавшегося социального кризиса и нараставшего экономического распада не способствовали экономическому росту, приобретя характер беззастенчивой игры на курсе. В обстановке экономического и политического хаоса скупка акций превратилась в средство борьбы с инфляцией, биржевая игра выродилась в голую спекуляцию.

Торговля ценными бумагами, сохранявшаяся еще некоторое время, перешла из сферы регулируемых биржевых сделок к небиржевой продаже «из рук в руки» без всякого курса и котировки. Полагая, что акции легче, чем рубль, перенесут смутное время революции, многие снова стали приобретать ценные бумаги. Несмотря даже на прекращение выдачи банками ссуд по онкольным счетам, спрос на акции постепенно возрастал. В нормальное время даже незначительное сокращение ссуд под акции вызвало бы на бирже длительную депрессию, но в то время это не произвело никакого впечатления. Акции покупались с единственной целью «освободиться от ничего не стоящего рубля». Например, в октябре месяце за пару ботинок требовали любую двухсотрублевую акцию. Такая сделка даже считалась предпочтительней, чем продажа за наличные деньги[105]. Революции, а затем декреты и экономическая политика большевиков сделали всякую биржевую деятельность бессмысленной.

И так, мы рассмотрели несколько стадий приобщения российского общества к биржевым операциям с ценными бумагами, биржевой игре и спекуляции с конца 1850-х гг. до 1917 г. За это непродолжительное время произошли значительные изменения в восприятии биржи значительной частью населения: от полного равнодушия и не понимания сути биржевой спекуляции до серьезной заинтересованности и участии в биржевых операциях. Когда на бирже заключались только сделки с товарами, векселями и валютой, важными в основном для купечества, то не могло быть никакого интереса к бирже со стороны других слоев общества. Когда небольшое количество ценных бумаг сосредотачивалось преимущественно в руках ограниченного круга лиц, тогда широкой «публике» биржа была просто безразлична. С появлением во второй половине XIX в. в обращении достаточного количества процентных бумаг и возможностью получать доход от их покупки или продажи, расширяется круг лиц интересующихся биржей.

К концу XIX в. российское общество психологически и морально оказалось готово к участию в биржевых сделках с ценными бумагами. Оно освободилось от прежнего недоверия ко всему, что было связанно с биржей, банками, акциями, облигациями и пр. В начале ХХ в. биржа приобретает уже достаточную популярность среди состоятельных слоев городского населения. Окончательно сложилась обширная группа средних и мелких держателей акций, именуемая на биржевом жаргоне «публикой». Невозможно точно установить, сколько людей принимало участие в биржевых операциях. Их численность могла превышать сотни тысяч человек.

Одновременно общество в оценке биржи раскололось на две части, которые увеличивались или уменьшались в зависимости от состояния дел на рынке ценных бумаг. Одни одобряли биржевую спекуляцию, другие ее осуждали. Во время экономических кризисов сторонников биржи становилось меньше, а ярых ее противников больше и наоборот. Во многом под влиянием общественного мнения правительство было вынуждено приступить к биржевым преобразованиям, стремясь установить контроль на фондовом рынке.

В начале ХХ в. стало меняться отношение представителей биржи и банков к широкой «публике». Ее стали рассматривать как серьезную величину, без привлечения средств которой невозможно создание новых промышленных предприятий и кредитных учреждений. Европейские капиталисты еще раньше поняли: «Когда публики нет с нами, биржа – нуль»[106]. Именно поэтому номинал многих ценных бумаг, например в Англии, был в несколько раз меньше российских акций и облигаций.

В целом можно утверждать о постепенном сближении с конца XIX – начала XX в. российской биржевой культуры с западноевропейской. История спекуляции в России мало чем отличается от истории спекуляции в Европе: те же примеры, события, последствия. Единственное существенное отличие заключалось в том, что европейское общество приобщилась к биржевым операциям раньше, чем это произошло в России.




Примечания
Лизунов Павел Владимирович – доктор исторических наук (Поморский государственный университет им. М.В. Ломоносова, г. Архангельск).

[1] На бирже под термином «публика» подразумевали всех лиц, втянутых в операции с ценными бумагами, не принадлежавших к числу профессиональных биржевиков.

[2] РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 143. Л. 7–7 об, 29–29 об.

[3] Безобразов В.П. О некоторых явлениях денежного обращения в России // Русский вестник. 1863. № 5. С. 379.

[4] Бунге Н.Х. Заметки о современном экономическом кризисе в России // Журнал для акционеров. 1860. № 194. 28 ноября. С. 1462.

[5] Петербургские заметки // Отечественные записки. 1855. Т. 100. № 6. Отд. 6. С. 128.

[6] Вестник промышленности. 1859. Т. 1. С. 3.

[7] Там же. 1858. Т. 1. С. 3.

[8] Там же. С. 17.

[9] См.: Шипов А.П. Как и отчего исчезли у нас деньги. СПб., 1860. С. 33–34.

[10] Русский экономист. 1884. Вып. 1. С. 47–48.

[11] Бунге Н.Х. Заметки о современном экономическом кризисе в России. С. 1462.

[12] Вестник промышленности. 1861. № 4. С. 7.

[13] Русский экономист. 1884. Вып. 1. С. 48.

[14] Цит. по: Левин И.И. Акционерные коммерческие банки в России. Пг., 1917. Т. 1. С. 118.

[15] РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 115. Л. 1.

[16] Там же. Д. 132. Л. 2 об.–3.

[17] Гейлер И.К. Сборник сведений о процентных бумагах (фондах, акциях и облигациях) России. Руководство для помещения капиталов. СПб., 1871. С. XXVI.

[18] Нынешний биржевой погром // С.-Петербургские ведомости. 1869. 15 октября; То же. Отд. оттиск. СПб.,1869; Гаттенбергер К.К. Законодательство и биржевые спекуляции. Харьков, 1872. С. 108.

[19] [Ламанский Е.И.] Из воспоминаний Евгения Ивановича Ламанского: (1840–1890) // Русская старина. 1915. Кн. XII. С. 404; Кн. X. С. 58.

[20] Д.Д. Наши бумажные ценности. СПб., 1870. С. 5.

[21] Цит. по: Левин И.И. Акционерные коммерческие банки в России. С. 186.

[22] Гейлер И.К. Указ. соч. С. XVI.

[23] Бабст И.К. Наше банковское дело // Русские ведомости. 1873. 16 сентября.

[24] Суворин А.С. Очерки и картинки. СПб.,1875. Кн. 1. С. 10–11.

[25] Гейлер И.К. Указ. соч. С. XVI; Ниселович Л.Н. О биржах, биржевых установлениях и мерах ограничения биржевой игры. СПб., 1879. С. 11.

[26] С.-Петербургские ведомости. 1869. 17 августа.

[27] Найденов Н.А. Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. Т. 2. М., 1903. С. 139.

[28] Там же. С. 140.

[29] Московская биржа: Очерк возникновения и деятельности. 1839–1889 гг. М., 1899. С. 46.

[30] С.-Петербургские ведомости. 17 августа.

[31] Там же. 21 августа.

[32] С.-Петербургские ведомости. 1869. 19 октября.

[33] Левин И.И. Указ. соч. С. 186.

[34] РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 1542. Л. 5.

[35] Там же. Ф. 583. Оп. 10. Д. 95. Л. 1.

[36] Туган-Барановский М.И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. СПб., 1907. С. 349.

[37] Судейкин В.Т. Биржевая игра на Петербургской бирже (ее причины и последствия) // Журнал юридического общества при Императорском Санкт-Петербургском университете. 1897. № 10. С. 20.

[38] Кугель А.Р. Литературные воспоминания (1882–1896 гг.). Пг.; М., 1923. С. 116–117.

[39] Там же.

[40] Приобретать биржевые ценности, конечно, имели возможность люди состоятельные. Преобладающим типом русских ценных бумаг являлись акции с номиналом 100, 250 и 1000 руб. Акций в 10000, 5000, 3000 и 2500 руб. было немного, а акции в 50 и 25 руб. составляли исключение. Номинальная цена акций русских коммерческих банков, как правило, составляла 250 руб. Исключение составляли акции Русско-Китайского банка, выпущенные номиналом 125 руб., Московского Купеческого банка (5000 руб.), Московского Торгового банка (200 руб.), и Московского Учетного банка (200 руб.). См.: Крайз Ц. Банки и акционерные торгово-промышленные предприятия, оперирующие в России, за последний отчетный год (1899–1900 и 1900–1901 гг.). Справочная книга. СПб., 1902. Следует отметить довольно низкую номинальную стоимость акций англо-русских предприятий. Среди них имелись лишь два предприятия, номинальная цена акций которых составляла 10 ф. ст. и одно – 5 ф. ст. Номинальная стоимость акций всех остальных 76 предприятий составляла 1 ф. ст. и ниже, до 1 шиллинга. Низкая стоимость многих англо-русских дивидендных бумаг, с одной стороны, делала их доступными для широких слоев английского общества.

[41] Судейкин В.Т. Указ. соч. С. 8.

[42] Там же. С. 9.

[43] Там же.

[44] Там же. С. 9–10.

[45] РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 1542. Л. 5 об.; Ф. 1263. Оп. 4. Д. 26. Л. 17.

[46] Судейкин В.Т. Указ. соч. С. 10.

[47] Само слово «on call» означало счет до востребования. Лиц, имеющих такой счет в банке, называли онколистами.

[48] Кугель А.Р. Указ. соч. С. 117–118.

[49] Бирюкович В.В. Биржа и публика // Вестник Европы. 1895. Т. VI. Кн. 11. С. 351–352.

[50] Цит. по: Судейкин В.Т. Указ. соч. С. 29–30.

[51] Там же; Невзоров А.С. Русские биржи. Кн. 1. Юрьев, 1897. С. 214.

[52] Новое время. 1895. 18 сентября.

[53] Там же.

[54] Судейкин В.Т. Указ. соч. С. 29.

[55] РГИА. Ф. 560. Оп. 26. Д. 1455. Л. 1; Вестник финансов, промышленности и торговли. 1895. № 53. С. 1146.

[56] Там же. Л. 17; С. 1149.

[57] Рославлев. Публика // Биржевой ежемесячник. 1911. № 7. С. 59–60.

[58] Там же; Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. М., 1960. С. 212; Из архива С.Ю. Витте. Воспоминания. Т. 1. Рассказы в стенографической записи. Кн. 1. СПб., 2003. С. 187.

[59] Кугель А.Р. Литературные воспоминания. С. 116–117.

[60] Бовыкин В.И. Формирование финансового капитала в России конец XIX в. – 1908 г. М., 1984. С.128.

[61] Новости. 1900. 12 мая.

[62] Промышленный мир. 1900. 4 июня. № 29. С. 573.

[63] Торгово-промышленная газета. 1911. 1 января; Вестник финансов, промышленности и торговли. 1911. Т. 2. № 16. С. 121.

[64] Финансовое обозрение. 1910. № 28–29. С. 6.

[65] Биржа. 1911. № 2. С. 3–4.

[66] Банки и биржа. 1913. № 29. С. 6; № 30. С. 5.

[67] См.: Биржа. 1913. № 28. С. 8.

[68] Цит. по: Биржа. 1912. № 43. С. 5; Русские биржевые ценности 1914–15 г. Пг., 1915. С. 4.

[69] См.: Архангельский областной краеведческий музей // Коллекция Поповых. № 24696, 25674.

[70] Банки и биржа. 1913. № 3. С. 3; Биржевой ежемесячник. 1911. № 51. С. 36.

[71] За кулисами биржи // Деньги. 1914. 8 февраля.

[72] Банки и биржа. 1913. № 33. С. 7.

[73] Биржевой ежемесячник. 1910. С. 106.

[74] Банки и биржа. 1913. № 14. С .13.

[75] Биржа. Спекуляция. Обогащение. Экономический этюд. СПб.,1907; Ратьков А. (А.И. Репьев.) Кратчайший и доступный каждому путь к богатству. Биржевые операции. Популярное руководство. СПб.,1909; Советы к биржевым операциям онколистов. СПб.,1911; Руководство в биржевых операциях на С.-Петербургской бирже. СПб.,1911; Васильев А.А. Биржевые спекуляции. СПб.,1912; Галбмиллион А.М. Биржа. Биржевая игра или спекуляция. Руководство в биржевых операциях. СПб.,1912 и др.

[76] ЦГИА СПб. Ф. 852. Оп. 2. Д. 368. Л. 11 об.–12.

[77] Холодницкий Л. Тайны биржевой игры. М., 1911. С. 1.

[78] Витмер А.Н. Отрывочные воспоминания // исторический вестник. 1911. № 9. С. 861; Лебедев С.К. С.-Петербургский Международный коммерческий банк во второй половине XIX века: европейские и русские связи. М., 2003. С. 118–123.

[79] Боханов А.Н. Буржуазная пресса России и крупный капитал. (Конец XIX в.–1914 г.). М., 1984. С. 140.

[80] См.: Банки и биржа. 1913. № 35. С. 11.

[81] Печать и реклама // Деньги. 1914. 17 апреля.

[82] Вопросы банков биржи и финансов. 1915. № 22. С. 13.

[83] Биржа. 1913. № 21. С. 13.

[84] Вестник финансов, промышленности и торговли. 1914. Т. 1. № 2. С. 63.

[85] С.-Петербургский биржевой день. 1914. 18, 29 апреля.

[86] Там же. 15 апреля.

[87] Биржевые ведомости (утренний выпуск). 1914. 15 июня.

[88] Биржа за неделю. 1914. № 7–8. С. 7.

[89] РГИА. Ф. 560. Оп. 26. Д. 1397. Л. 3.

[90] Биржевой курьер. 1917. 3 января.

[91] РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 544. Л. 6 об.

[92] Там же. 560. Оп. 26. Д. 1185. Л. 19 об.

[93] Там же.

[94] Промышленность и торговля. 1916. № 34–35. С. 160.

[95] РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 544. Л. 10 об.–11 об.; Там же. Ф. 1276. Оп. 12. Д. 550. Л. 2–19; Там же. Ф. 1405. Оп. 532. Д. 1306. Л. 43 об.–48 об.

[96] Там же.

[97] Биржевой курьер. 1916. 15 декабря.

[98] Там же. 24 января.

[99] Финансовая газета. 1917. 6 февраля.

[100] Биржа за неделю. 1917. № 6. С. 2.

[101] Биржевой курьер. 1917. 10 февраля.

[102] Кирьянов Ю. Дороговизна в конце 1916 – начале 1917 г. (по перлюстрации писем) // Былое. 1992. № 8. С. 7; То же. Родина. 1999. № 11. С. 21–22.

[103] Биржевой курьер. 1917. 10 февраля.

[104] Биржа за неделю. 1917. № 9–10. С. 3.

[105] Финансовая газета. 1917. 4 октября.

[106] Цит. по: Штиллих О. Биржа и ее деятельность. СПб., 1912. С. 207.